Юрий, 52 - 13 мая 2020 19:20

почитайте, каждый Увидит свое ... или Ничего Не увидит.
--------------------------------------------
( спасибо Людям, дали Возможность почитать,Чего и Вам желаю.)

( у североамериканских индейцев Есть высказывание о Смерти, и высказывание Это ... имеет право На существование. " Смерть ходит На расстоянии Вытянутой руки, Сзади, с Левой стороны".)
=====================================

Письма о войне: ВАСЯ-САПОЖНИК.#Чечня@war__18ii

СТРЕЛЬБА вызывает физическую тошноту. Выстрелы противны; звуки и толчки цепляют за каждый нерв и отдаются в каждую клеточку. Организм хочет только одного - тишины, тишины. покоя. И ты, словно контуженый, хватаешься за голову, зажимаешь уши руками - не надо больше стрелять!
Тонко настроенная психика перегорает быстрее. В идеале у солдата должна быть только лобная кость и мозжечок, чтобы на команду "фас" реагировать. Но и у таких людей в конце концов начинает "сносить кукушку". У кого раньше, у кого позже, но - всегда.
Все, кто попал на войну в один заезд с тобой, тоже дошли до этой стадии. Все хотят только одного - тишины. Это становится навязчивой идеей, массовым психозом. Убийство - отвращает. И развращает. От него устаешь.
Но тишины не бывает. Люди выбывают. Приходит пополнение. Оружие оно держит в руках впервые, и впервые его с этим оружием никто не контролирует. Пополнение начинает стрелять. По веткам, по банкам, по окнам, кидать гранаты, ставить и рвать сигналки, пробовать броню бэтээров на прочность, СВД на пробиваемость и выстрелы РПГ на дальность полета.
До тех пор, пока не узнают на себе, что и как может пробить снайперская винтовка Драгунова и что может сделать граната РПГ с человеческим телом.
Тогда они становятся как мы. Осунувшиеся чумазые черти с бездонными глазами. Перестают хвастаться оружием, закидывать его на плечо или вешать на шею, скрестив на стволе руки.
Магия оружия спадает - оно становится просто оружием.
Настоящего солдата всегда можно отличить по тому, как небрежно и естественно он держит автомат. Стволом вниз за рукоятку, словно крестьянин мотыгу, или просто повесив на плечо. Перестает его замечать, как обычный человек не замечает свою руку или ногу.
Стрелять ты начинаешь только по необходимости. Потом только по крайней необходимости. И, даже видя врага, лишний раз не нажимаешь на курок - хрен с ними, пусть уходят. А то опять кого-нибудь убьешь.
Враг ведет себя так же.

МЕХОВЫЕ ботинки из коричневой кожи развалились совсем, подошва оторвалась до самой пятки, и носить их стало невозможно, даже замотав бинтами из индивидуального пакета.
Разбираться с обувкой было некогда - ротный успел перебежать через двор, а меня, его персонального связиста, снайпер поприжал за трансформаторной будкой. Сидел я там недолго, снайпер оказался говенный, ковырял стену дома напротив и меня в итоге проворонил.
Но потом весь день до темноты пришлось таскаться за командиром, который выбирал позиции отделениям, а затем еще и проверять связь каждого отделения с ротой. Ночью, когда я достал ногу из снежной каши, она была почти фиолетового цвета. Фактически я стоял в снегу. Было градусов пять мороза.
Обувь на войне - третий пункт по важности после боеприпасов и жрачки. Даже, пожалуй, второй. Без еды человек может обойтись несколько дней, без обувки - нет. Если ступня изранена, теряешь возможность быстро реагировать на изменяющиеся обстоятельства. Перебегать, вскакивать, падать. Даже банальные мозоли - это вопрос жизни и смерти.
Кирзачи - штука хорошая, но носить их надо уметь. Сначала сбривают волосяной покров, потом эпителий. Кожи может не быть от колена до ногтей, полностью. Да и за сутки в снежной каше кирза все-таки промокает. От этого она стягивается, промерзает и примерзает изнутри к портянкам, которые тоже превращаются в лед, а за ними начинают неметь пальцы. Пока сапоги не прогреешь, их уже не снять.
В подвалах шестого микрорайона мне удалось найти берцы, хорошие, югославские, прошитые и пропитанные, мечта, а не обувка. Но берцы оказались сорок четвертого размера, а у меня сорок пятый.
Ботинки были дорогие, я привез их еще из дома. Выбросить их было кощунственно, засунул в сидор и закинул в бэтээр. Сам перелез в кирзачи.

ВОЙНА не делает человека лучше или хуже. Она лишь снимает все напускное, всю шелуху и оставляет ядро. И сразу видно, гнилое оно или нет. С человеком не надо разговаривать, чтобы понять, кто он. Это определяется сразу, по трем шагам.
Ценность человеческой жизни не абсолютна. Она ценна только тогда, когда готов отдать её за других. Во всяком случае, на войне. Полезешь ты за мной под огонь или нет? Значение имеет только это.
Выбор может быть только осознанным. Никто никого ни о чем не просит и не заставляет. Война постоянно находится в точке экстремума. Каждое действие имеет конкретные последствия. Ты просишь человека подвинуться, а через секунду ему в лицо попадает железом.
Никто не скажет - ты пойдешь первым. Могут спросить: пойдешь? Или наоборот -первым пойду я.
Тех, кто не готов, не чмырили и не били. Их просто вычеркивали. Они становились никакими - ни в минус, ни в плюс. Пустое место. Взводу от них ни тепло, ни холодно. Минус еще один боец в подразделении. Жаль, конечно, но что поделать.
Вася-сапожник был из нашего заезда, самого первого. Откуда он родом, я не помню и фамилии не знаю совсем, а вот лицо в памяти осталось - продолговатое, тонкой работы, одухотворенное и умное, с большими глазами. Был Вася полутора метров ростом, тих, безотказен, податлив, аккуратен и добр.
Но при этом надежен. У него на лбу было написано - сдохнет, но не бросит.
Эту простую суть войны он понял как-то сразу и сразу её принял. И это принятие было осознанным, оно читалось в его глазах. Более того, он смог сформулировать её для себя в словах - а это уже ред�